Эксклюзивная колонка заместителя генерального директора Фонда национальной энергетической безопасности Алексея Гривача специально для Gas&money:
Европа столкнулась с невиданным за последние 48 лет энергетическим кризисом. Правда, в отличие от 70-х годов прошлого века, когда арабские страны объявили эмбарго на поставки нефти странам Запада из-за их поддержки Израиля в войне «Судного дня», спровоцировав дефицит и подорожание не только нефтепродуктов, но и всех видов энергии, сейчас никаких искусственных ограничений экспорта энергоносителей не было. А экстремальный рост цен на электроэнергию и газ произошел в наибольшей степени в следствие энергетической политики, которую Европейский Союз проводил на протяжении 15 лет. Проводил с упрямством, достойным иного применения, не взирая ни на какие возражения и аргументы партнеров. И в итоге «допроводился».
Стечение неблагоприятных погодных условий – достаточно холодная зима, засушливое лето и несколько недель штиля – привели к тому, что энергетический баланс затрещал по швам. Цены на газ на споте еще до начала отопительного сезона преодолели отметку в $1000 за тысячу кубометров, увеличившись за календарный год в 5-6 раз, и за редкими днями-исключениями пребывают на этом уровне вот уже на протяжении 4 месяцев, успев при этом в конце декабря «сходить» за $2000. Для сравнения нефть за аналогичный период подросла всего в 1,5-2 раза и устойчиво торгуется существенно дешевле природного газа, чего доселе никогда в истории не было.
Чтобы лучше понять природу этих аномалий, нужно отмотать пленку немного назад, когда практически вся международная торговля газом в мире осуществлялась по долгосрочным контрактам с так называемой нефтяной привязкой. Нефтяная привязка представляла собой формулу, основанную либо на цене нефти, что было обычной практикой для контрактов на поставку СПГ в Азии, либо на цене корзины нефтепродуктов (мазут и дизель), характерной для Европы. Кроме того, европейские контракты, как правило, брали среднеарифметическое значение стоимости «корзины» за последние 6-9 месяцев, что сглаживало колебания, присущие спекулятивному нефтяному рынку, и делало цены на газ достаточно предсказуемыми и для поставщиков, и для импортеров.
Однако власти ЕС под лозунгами либерализации рынка решили эту систему сломать, отчасти из идейных соображений, отчасти из-за того, что цены на нефть в 2000-е годы значительно выросли, потянув за собой и газовые расценки. Перед глазами у них был пример либерализованного рынка США, где в результате развития собственной добычи газа из нетрадиционных источников (сланцевых формаций), оптовые цены не только не выросли, но и заметно упали. Для этого были созданы торговые хабы в Европе, к которым было привязано все внутреннее ценообразование. Крупные потребители сами стали покупать газ на хабах, остальным было предписано заключать контракты с оптовыми продавцами на более короткие сроки и с привязкой к хабам. Дальше дело техники.
Когда цены на споте внутри ЕС падали, оптовые продавцы (они же импортеры газа) несли убытки и начинали требовать от своих внешних поставщиков пересмотра долгосрочных контрактов. Постепенно, практически все долгосрочные контракты были пересмотрены или перезаключены с привязкой к спотовым индексам. Последний этап состоялся совсем недавно, когда по результатам антимонопольного расследования Еврокомиссия и «Газпром» заключили сделку. ЕК отказывается от претензий, а российская компания вносит изменения в контракты с компаниями из стран Восточной Европы, прежде всего, в формулу ценообразования и привязывает их ценам на ликвидных спотовых хабах Европы, типа нидерландского TTF.
Эти же правила Евросоюз также настойчиво экспортировал и другим соседям по Восточному энергетическому партнерству, например, на Балканы, Украину или в Молдавию. Украинцам систему навязали в полном объеме, вплоть до продажи газа собственной добычи внутри страны по рыночным ценам, привязанным к цене импортного газа. Пытались давить и на крупных внешних поставщиков, таких как Норвегия и Россия. Норвежцев, к слову, заставили отказаться от практики установки экспортных цен, но те в ответ провели слияние двух крупнейших газодобывающих компаний – Statoil и Norsk Hydro, создав государственный контроль над более, чем 80% экспорта газа.
В России европейцы пытались и пытаются поддержать проведение либерализации газовой отрасли по западному образцу, или по крайней мере добиться отмены монополии «Газпрома» на экспорт трубопроводного газа. Одним из инструментов им виделось распространение правил европейской директивы по газовому рынку на трансграничные газопроводы. Поправка, которая была введена конкретно под проект «Северный поток-2» и сейчас мешает оперативно запустить поставки газа по новой трубе, так как правила анбандлинга начинают действовать на морском дне, в 12 милях от берега Германии. Видимо, по мысли авторов этой поправки, она позволит оказать давление на Россию и, например, добиться либерализации экспорта.
В итоге пока эта попытка обернулась против европейского рынка и европейских потребителей, которые не могут получить дополнительные объемы газа по готовому газопроводу и улучшить ситуацию с ценами на рынке.
Но главная проблема оказалась именно на споте, который хорош для потребителей, когда газа много, во время падения потребления или избыточного предложения на рынке. Только в Европе на протяжении тех же 10-15 лет идет быстрое падение собственной добычи, которую нужно замещать дополнительными объемами импорта. А экспортерам при новой системе работы рынка в ЕС все сложнее ориентироваться на него при разработке инвестиционных планов. Это, не говоря уже о том, что европейцы постоянно твердят о намерении ограничить или вовсе запретить потребление метана, как ископаемого вида топлива или вредного парникового газа.
Не сложно, догадаться, что с такими стартовыми данными и подходами, рассчитывать на разумные цены и плавное развитие энергетического рынка, было бы слишком самонадеянно. Но в том то и дело, что Европейская энергетическая политика ни что иное как химера, думающая о себе, как о чем-то естественном и гармоничном, а на самом деле являющаяся неприспособленным к реальной жизни гибридом льва, козы и змеи, участь, которого была незавидной.
